Блог — 

Петровский Эрмитаж: от европейской традиции к российской моде

Е.Р. Секарева

История российских Эрмитажей началась 25 июля 1725 года. В этот день, почти 290 лет назад, Екатерина I «пополудни изволила ездить в новый дом в Питергофском же огороде построенной, названный Эремитаж, в котором сделаны подъемный стул и стол и торелки». Первый Эрмитаж в России был построен архитектором И.Ф. Браунштейном в Петергофе по приказу и руководством Петра I. Появление этого здания означало, что давняя европейская традиция возведения подобных павильонов перенесена на русскую землю. С французского «эрмитаж»» (hermitage) переводится как приют отшельника и первоначально эти скромные строения действительно были жилищами затворников, селившихся вдалеке от людей. Эрмиты жили в уединении, проводя время в созерцании и молитвах. Однако некоторые отшельники не только молились, но и занимались земледелием. Один из них, в прошлом рыцарь Анри-Гаспар де Стеримберг, вернувшийся в 1224 году из крестового похода, удалился в хижину рядом с часовней в северных районах долины реки Роны. Там он раскорчевал крутой склон, посадил виноград и стал делать вино. После смерти бывшего рыцаря новые отшельники, селившиеся в этом месте, продолжили его дело. Скит стоял неподалеку от дороги, которая соединяла Лион с побережьем Средиземного моря, и путники, оказавшись здесь, делали остановку, молились, пробовали вино отшельников, разнося по округе молву о его великолепном вкусе. Так началась история знаменитого вина «Эрмитаж», а само понятие наполнилось новым содержанием.
С течением времени «жилища отшельников» начинают возводить не только в местах далеких от людей, но и во владениях богатых людей. Д.С. Лихачев выделял два типа эрмитажей: «жилище монаха-отшельника, тип берущий начало от Средневековья» и «место уединенного размышления светского посетителя садов». «Райские сады» первоначально бывшие приметой монастырской жизни, становятся традиционными для состоятельных европейцев. В начале XVI века министр Людовика XII кардинал Амбуазский задумывает перестройку своей резиденции в Гайоне. Согласно сохранившемуся чертежу, на огромной площади предполагалось разбить великолепные сады и водоемы. На одной стороне канала кардинал хотел разместить нарядный замок-дворец, а на другой — эрмитаж с пещерой и гротом. «…Общая композиция, подчеркнутая формой водоемов (того же канала с параллельным ему продолговатым прудом), напоминает весы, как бы застывшие в равновесии между чувственными, „дворцовыми“ и духовными, отшельническими ценностями». К XVII веку подобные павильоны стали типичными для садов знатных людей. Хозяин сада и имения сам превращался на время в отшельника, занимаясь созерцанием своего внутреннего мира. Однако если владельцу было недосуг или отсутствовало желание, то, чтобы «эрмитаж» оправдывал свое название, отшельников нанимали. Джон Диксон Хант приводит условия, которым должен следовать затворник: «он обязан был провести в эрмитаже 7 лет, с Библией, очками, с ковриком под ногами, с пуком травы в качестве подушки, с песочными часами, водой в качестве единственного напитка и едой, приносимой из замка. Он должен был носить власяницу (camelrobe) и никогда, ни при каких обстоятельствах не стричь волос, бороды, ногтей, не бродить за пределами владений Гамильтона или разговаривать со слугами». Томас Вортон в «Приятностях меланхолии» в стихотворении «Отшельник», написанном в 1722 году написал: «Мох его постель, пещера его скромная келья, его пища фрукты, его питье — из кристально чистого родника». Несомненно, не каждый мог выдержать такой образ жизни. Тогда вместо живого человека в эрмитаж или рядом с ним ставили статую отшельника или куклу ее изображавшую. Согласно традиции, эрмитажи всегда возводили на границе имения или за его пределами. Гость владельца, гуляя по аллеям сада, выстроенного с определенной символикой, обязательно выходил к эрмитажу — месту, где, в противовес веселью, царившему в парке, всегда можно было увидеть отшельника, занимающегося духовной жизнью. «Ни один из пейзажных парков восемнадцатого века не был полным без эрмитажа и даже его отшельника». Эрмитаж становится своеобразным символом сада, причем сада «райского», который создают для себя аристократы и наполняют его своего рода символами — различными зданиями. Кардинал Р. Поул, будучи гостем на вилле Приули в Тревилле (Венето) в 1580 году, описал в своем письме «некий рай — и по причине своего расположения среди прелестных холмов, и, еще в большей степени из-за тех друзей, чьим обществом я здесь наслаждаюсь». Ему вторит в «Приятностях меланхолии» Томас Вортон
«Место для благочестивого размышления,
Для уединения и размышления;
Даже если он им редко пользовался
Только чтобы обдумать свои недельные заботы
Или с веселыми друзьями посидеть в нем, выпить, покурить и просто плюнуть».
Таким образом, к началу XVIII века эрмитажи теряют свое первоначальное назначение как жилища отшельников, подобные павильоны становятся пространством для отдыха и «развлечений художественных, художественно-плотских или откровенно плотских» владельца и его друзей, местом для узкого круга людей. Эрмитаж становится частью пейзажного парка, неся совершенно иную смысловую нагрузку. Понятие трансформировалось. Появился третий тип эрмитажей.
Второе заграничное путешествие Петр I предпринимает для изучения архитектуры, садово-паркового искусства, учреждений и устоев Европы. От его внимательного взгляда не ускользает европейская традиция существования «райских садов» с их символическими зданиями. Много времени Петр проводит в изучении дворцов и парков Версаля и Марли. Впечатления Петра визуализируются в Петергофе, где по приказу императора с 1720 года возвели дворец по подобию французского Марли-ле-Руа, а 1721 году начинается строительство Эрмитажа.

Де Сент-Илер П. А. Аксонометрический план. Павильон «Эрмитаж». 1772–1775. ГМЗ «Петергоф»

Петергофский Эрмитаж строится на высоком стилобате, «при море», на самом берегу Финского залива. Неслучайно на балконе павильона появляется решетка, как на флагманском корабле Балтийского флота «Ингерманландия». Петр I, как обычно, сам руководил постройкой здания и его отделкой. Он распорядился, чтобы был «в сале в верхнем жилье потолок с клеймами». «В большом сале в Эрмитажи убрать панелями и промеж окон поставить картины, которые в Момплезире…В Эрмитаже зделать 8 наличников, которые ставятся над окнами и в них поставятца картины. Так же в Эрмитаже зделать 2 больших наличника с откосом, которые ставятца кругом светлых дверей». В процессе строительства изменилось название павильона. В документах 1721 года новое здание называют «другой Момплезир», в 1723 году — уже «Армитаж». Первоначальный облик павильона сохранился до нашего времени почти без изменений. Утрачены только четыре фигуры — аллегории времен года, которые для фронтонов южного и северного фасадов изготовил скульптор Конрад Оснер. Эрмитаж строился как место, где государь и его ближний круг могли бы общаться без церемоний. Петр I совмещает идею уединенного пространства с техническими достижениями восемнадцатого века. Попасть в здание можно было только по подъемному мосту, перекинутому через ров, который со всех сторон окружал павильон. На первом этаже находились хозяйственные помещения — Кухня и Буфетная, предназначенные для слуг. В Буфетной располагался механизм подъемного стола; здесь же находились две лебедки, при помощи которых приводили в действие загрузочный стол. На второй этаж гости попадали при помощи подъемного кресла, обитого зеленым сукном и установленного на прямоугольном щите, который поднимался по сигналу колокольчика по направляющему брусу, вмонтированному в стену. Овальный подъемный стол, фанерованный орехом, главная диковинка Эрмитажа был рассчитан на 14 персон.

Павильон Эрмитаж. Верхний зал

В отверстие, проделанное в полу посреди парадного зала на втором этаже, можно было опускать и поднимать на канатах при помощи обычной ручной тяги среднюю часть стола и каждую тарелку. Сигнал к общей смене блюд давался большим колоколом. К каждой тарелке были протянуты шнуры, к которым на первом этаже были привязаны маленькие колокольчики. Каждый из гостей мог заказать себе отдельное блюдо, положив на тарелку записку и потянув за шнурок. Благодаря звенящему колокольчику, слуги знали, какую тарелку следует опускать. По приказу Петра I изготовил эти технические устройства французский мастер Мишель. В зале, предназначенном для уединенной трапезы, присутствие посторонних было нежелательно. «Слуги — разносчики слухов», — говорил Петр Великий. Павильон, устроенный Петром для интимных праздников, развлекал, увеселял, поражал. Скука — главный враг «галантного века». Посещение Эрмитажа гостями превращалось в спектакль, насыщенный эмоциями, значениями, символами, в котором строго были выдержаны все этапы театрального представления. Действо начиналось с пролога: приглашенные съезжались в одиноко стоящий на берегу моря павильон, наслаждаясь великолепной скульптурой, фонтанами, музыкой, звучавшей на улице, пересекали подъемный мост. Дальше завязка: подъем гостя в кресле наверх, тамбур и распахивающийся зеленый занавес, открывающий большой прекрасный зал, наполненный воздухом и светом, проникающим через большие окна, зал, в котором можно было выйти на балкон и полюбоваться морем, и даже представить себя на капитанском мостике. Развязкой являлся сам обед: подъемы и опускания стола с обильным и разнообразным угощением, тарелки, летающие вверх-вниз, возможность выбора блюда, общение в узком кругу за круглым столом, без выделения главного действующего лица, как некий эквивалент стола короля Артура. И, наконец, эпилог — насыщение чувственными и плотскими удовольствиями для избранных, восхищение замыслом императора. Петр I, как гениальный правитель, понимал, что, с одной стороны, приближенных надо наблюдать в неформальной обстановке, чтобы они раскрыли правителю свои мысли и настроения. «Для Петра, как и для Людовика XIV, празднества были символическим эквивалентом государственного переворота». В приватном празднике XVIII века опровергались законы, запреты, сословные перегородки и условности. С другой стороны, кто как не правитель должен работать над созданием «европейской придворной культуры, которая должна была объединить и воспитать приближенных». Петровский замысел повторял европейскую традицию, согласно которой Эрмитаж находился в уединенном месте «райского сада», на границе земли и воды, использовался как место для отдыха и развлечений узкого круга людей.
Уединение усиливали подъемные механизмы, идею использования которых, по мнению датского ученого Бенкарда, Петр I увидел в Дании. Король Дании Фредерик IV являлся союзником России в Северной войне, и русский император неоднократно с ним встречался. Бенкард пишет о том, что еще в 1702 году французский путешественник де Вриньи посетил охотничий домик в королевском оленьем заказнике к северу от Копенгагена, названным эрмитажем, и описал здание следующим образом «кухня находится под залом. Там нет лестницы, но есть механизм, который с помощью канатов и гирь поднимает пищу прямо наверх», подъем стола происходил, при помощи канатов и противовесов, как в петровском Эрмитаже. Роль создателя данного сложного механизма, по мнению датского ученого, принадлежала Оле Рёмеру, астроному международной известности, королевскому математику и механику. Петр I посетил Копенгаген в 1716 году, поохотился в Оленьем парке, где подстрелил «оленя и на скаку выстрелом в полоборота отсек головы двух косуль». Возможно, в этом домике после удачной охоты и состоялся обед. Эрмитаж, существующий и поныне в оленьем парке Йегерсборг, построен позднее, на том же месте, но уже в 1734-1736 годах королем Христианом VI.

Эрмитаж в Оленьем парке Йегерсборг (Дания)

Второй подъемный стол и подъемный стул находились в парке «KongensHave» под Розенбергом, который Петр посетил дважды. У Августа Сильного, другого союзника Петра I, также имелись подъемные столы. В Дрездене изобретателем подъемного стола считался Андреас Гэртнер— «саксонский Архимед». В настоящее время такой «maschinentafel» можно увидеть в павильоне Фридрихсбург, находящийся в крепости Кёнигштайн. Крепость была возведена на скалистом плато и считалась самой большой горной крепостью в Европе. Русский император посещал это место, осматривал его достопримечательности, однако данный подъемный стол Петр не видел, поскольку павильон был выстроен в 1731 году согласно традиции, на самой границе внешней стены замка. Стол в Фридрихсбурге, имеющий подъемной только центральную часть, которая автоматически поднимается из кухни, был реконструирован в 1999 году. Несмотря на различия в названиях, архитектуре, форме стола павильон Августа очень похож на петровский! Однако, несмотря на схожесть замыслов и верность европейским традициям, петергофский Эрмитаж является оригинальным сооружением, поскольку сочетание заимствований сложилось в столь уникальную версию, что именно в таких вариациях стал копироваться в России. Самое раннее описание действия петергофского подъемного стола встречается в сочинении саксонца Жана Христиана Тусемана в 1735 году.
«Здесь есть Эрмитаж, это тоже редкость.
Там большой стул, в него могут поместиться двое,
И с ним без дальнейшего отправиться наверх.
Черт возьми. Это удобно, думаешь про себя, поднимаешься как на небо.
Я бы желал, чтобы в каждом доме был такой стул,
Это было бы для немецкого француза большим удобством.
Когда со стулом попадаешь в зал, видишь в этом зале стол.
Он очень замечательного изобретения;
Кушанье является само собой без человека
Если хочешь что-нибудь получить, дергаешь маленький звонок,
Все тарелки быстро уходят в дыру
И возвращаются, как молния назад,
И находишь, что угодно на своей тарелке;
Так устроен на четырнадцать персон;
Я думаю, кушанье должно быть особенно вкусным;
Посреди же большой стол
Со всей едой ходит вниз и вверх».
Петровский павильон поражал современников и стал родоначальником новой моды на подобные сооружения в России. В XVIII веке Эрмитажи были построены в Большом дворце Петергофа, в Царском Селе, в Ораниенбауме, в Кусково, на Каменном острове, в Зимнем дворце, в парке Монрепо в Выборге.
К сожалению, сам Петр I на придуманную им иноземную затею полюбоваться не успел. После смерти первого императора павильон, как и задумывалось, использовали в качестве увеселительного сооружения. Первой посетила Эрмитаж и осмотрела новую забаву, оставленную ей мужем, императрица Екатерина I. Она приказала в 1726 году расписать плафон павильона, однако вскоре умерла, и ее заказ не исполнили. Вслед за ней петровский Эрмитаж посещала и пила здесь кофе Анна Иоанновна. Елизавета Петровна очень любила отцовскую затею и неоднократно бывала здесь, часто устраивая интимные обеды и ужины, о чем неоднократно упоминается в камер-фурьерских журналах. «Дщерь Петра» внесла новые изменения в убранство и оборудование Эрмитажа. По ее приказу мастер Я.Кайзер изготовил новый подъемный стул. Мастер С. Жирардон вырезал новые фигуры для фронтонов Эрмитажа, взамен пришедших в негодность фигур Оснера (в первой половине XIX века скульптуры были сняты из-за ветхости). Под руководством Ф.-Б. Растрелли сложился и окончательный облик парадного зала, на стенах которого были размещены картины в «шпалерной развеске». Первые полотна, о характере и сюжетах которых ничего не известно, появились в павильоне еще по указанию Петра. В 1757 году по проекту архитектора Ф.-Б. Растрелли на стенах разместили 151 картину, часть которых была подобрана из запасов, образовавшихся в Петровское время, а некоторые были написаны Л. Пфанцельтом специально для Эрмитажа. Начиная с 1758 года, камер-фурьерские журналы начинают называть петровский павильон «старым» или «каменным», так как стареющая Елизавета приказала устроить в Большом петергофском дворце новый Эрмитаж, который находился в «первой комнате от галереи». Не удалось установить, существовал ли там подъемный стол, но подъемный стул упоминается неоднократно. Сообщения об обедах в Эрмитаже Большого дворца приходятся только на 1758-1759 годы, вероятно, затем он был перестроен. Однако старый Эрмитаж в Нижнем саду продолжал встречать и радовать своих гостей. Его еще в качестве невесты Петра Федоровича впервые посещает принцесса София Августа Фредерика, принцесса Ангальт-Цербстская с матерью. Став императрицей Екатерина II, устраивала в павильоне литературные вечера. В Эрмитаже начиналась слава Фонвизина, прочитавшего монаршей особе комедию «Бригадир».
С течением времени менялась мода, укреплялась империя, развивался церемониал, возрастала пышность приемов. Елизавета отстроила Царское Село, и там, согласно традиции, появился еще один Эрмитаж. Эрмитаж в Царском Селе — «одно из лучших созданий Растрелли, соперничающее по восхитительной выдумке с любым из увеселительных павильонов того времени в Европе», — начали строить в Дикой роще в 1744 году. И если внешне петергофский и царскосельский Эрмитажи не схожи между собой, то в принципах постройки многое совпадает. Павильон Растрелли возводился на искусственном острове, выложенном чёрно-белыми мраморными плитами, со всех сторон окруженным водой, попасть на остров можно через ров по двум подъемным мостам. Елизавета Петровна, как когда-то отец, сама руководила процессом. «Против средних палат на средине перспективы в конце сада за городьбой построить каменный дом, называемый армитаж и углам оного флигеля в два апартамента. Вокруг оного дома около первого апартамента балкон також и ко флигелям переходы с балюстрадой, а внутри этого дома зделать подъемный стул вместо входа вверх також и стол подъемный […]». «Чтобы стол в среднем корпусе был продолговатый, а не как в Петергофе». В царскосельском Эрмитаже появляется пять столов со сложными вычурными формами, непохожими друг на друга. Перед гостями разворачивалось настоящее представление. Подъемные канапе — маленькие диванчики, обитые зеленым бархатом и золотым позументом, — с помощью специальных устройств доставляли званых гостей наверх. Там появлялись «летающие столы», уставленные яствами, которые после трапезы опускались, и на их место выдвигался паркет. Все действо происходило в прекрасных барочных интерьерах. Елизаветинский Эрмитаж предназначался для проведения обеденных церемоний, служивших продолжением куртагов, проходивших в Екатерининском дворце, местом приема высокопоставленных гостей, иностранных министров и послов. Эрмитаж в Царском Селе предназначался, прежде всего, для нескончаемых праздников и беззаботного веселья узкого круга лиц. Императрица Елизавета впервые обедала в Эрмитаже с придворными кавалерами и дамами 31 июля 1756 года. Последний раз механизмы павильона использовались в 1817 году в день празднования бракосочетания будущего императора Николая Павловича с Александрой Федоровной. Эрмитаж считался одной из главных достопримечательностей Царского Села.
В подражание деду успел построить свой Эрмитаж и Петр III. Для него в 1759 году по проекту Антонио Ринальди начинают строить дворец — небольшое двухэтажное каменное здание, окончательную отделку которого Петр III осмотрел буквально накануне переворота 28 июня 1762 года. «В долине реки Карасты по его воле разбили увеселительный сад с Эрмитажем в центре, повторяющим устройство петергофского Эрмитажа с его подъемным столом».
По приказу Екатерины II в 1766-1769 годах архитекторы Ж.-Б.-М. Валлен- Деламот и Ю.М. Фельтен создают Малый Эрмитаж с подъемным столом. «Столовая комната Эрмитажа имеет в полу два квадрата, которые выниматься могут. На место оных подымаются снизу-вверх с помощью весьма простой машины два накрытых стола, каждый из которых на шесть приборов, по данному знаку опускаются и с другими кушаньями опять подымаются и т.д., таким образом, обедается без присутствия слуг», — писал И.Г. Георги. Работы над созданием столов начинаются в сентябре 1768 года, за образец, по приказу Екатерины, берутся царскосельские подъемные устройства: «…во вновь построенный при Зимнем доме аранжереи в армитажном здании зделать против царскосельского». Теперь уже гости Екатерины II восхищались оригинальной задумкой. «Мы ужинали за механическим столом: тарелки опускались сверху, как только дернули за веревку, проходившую сквозь стол; под тарелками были аспидные пластинки и маленькие карандаши, надо было написать, что хочешь получить, и дернуть за веревку, через несколько минут тарелки возвращались с требуемым кушаньем. Мне очень понравилось это, и веревка была в постоянном движении», — писала в своих воспоминаниях фрейлина В.Н. Головина. Во вновь отстроенном здании императрица начинает проводить собрания «малого» и «большого» Эрмитажа. «По четвергам было собрание „малого Эрмитажа“ с балом, спектаклем и ужином: иностранные министры не бывали на этих собраниях». Под звуки скрипки устраивались танцы, и «я была любимой дамой Александра», — гордится В.Н. Головина. «По воскресеньям бывало собрание „большого Эрмитажа“, на которое допускался дипломатический корпус и особы первых двух классов, мужчины и женщины». В Малом Эрмитаже подъемные столы просуществовали до 1795 г., когда постаревшая Екатерина, распорядилась «обратить в жилые покои эрмитажные комнаты с подъемными машинами и опусным полом». Однако помимо балов и обедов екатерининский Эрмитаж стал местом утонченных интеллектуальных занятий, изысканных бесед, местом собирания коллекций. Впервые подобные помещения— кабинеты особого содержания, по-итальянски studiolo — «студиоло ренессансных князей». — возникают в эпоху Возрождения. Обычно это были небольшие комнаты для интеллектуальных занятий хозяина, где хранилась библиотека и научные документы. Обычно рядом со студиоло находились капелла, храм, маленький собственный садик. «Так формировалась определенная отдельная часть дворца, представляющая собой апартаменты для частной жизни, причем даже сами габариты этих помещений свидетельствуют о том, что публичная жизнь в них невозможна». В XVI веке кабинеты начинают менять свое предназначение. Их начинают украшать аллегорическими живописными композициями, которые выполняют роль «репрезентации интеллектуальной наполненности помещения». Примером может служить кабинет XVI столетия в палаццо Веккьо, который находился рядом с огромным залом, предназначенным для публичных приемов, и превратился в место, где сосредоточены коллекции, характеризующие уже не столько «интеллектуальные занятия своего хозяина, сколько его интерес к разного рода курьезам». Мода на такие кабинеты распространяется по всей Европе, в России они появляются при Петре I. В Малом Эрмитаже, созданном по приказу Екатерины II, соединились традиции Европы и российская мода.
Петергофский Эрмитаж в конце XVIII века переживает новую эпоху перемен. Изменения коснулись прежде всего подъемных устройств. В результате наводнения был утрачен подъемный мост, подъемное кресло по приказу императора Павла было демонтировано и заменено лестницей, когда 10 июня 1797 года лопнул трос кресла, на котором император опускался на первый этаж после обеда. Всю семью пришлось эвакуировать по приставной лестнице через южный балкон. В XIX веке павильон продолжал служить местом, где можно было пообедать в узком кругу. (Быль о кадете). Вплоть до начала XX века царственные особы посещали Эрмитаж, чтобы увидеть петровскую диковинку XVIII века.
Появление подобных павильонов в императорских резиденциях оказало влияние на умы дворян, которые вслед за правителями возводят свои эрмитажи. Приблизительно в 1746-1750 годах появляется Эрмитаж в усадьбе А.П. Бестужева-Рюмина на Каменном острове. Архитектор Растрелли сочинил «загородную виллу так мастерски и с таким подкупающим, волшебным дарованием декоратора и режиссера». Восьмигранный купол с фонариком возвышался над залом. Он был весь пронизан светом, благодаря высоким полуциркульным окнам, в простенках между которыми размещались большие зеркала. Фасады были украшены алебастровыми вазами и картушами. Когда на Фонтанке появляется усадьба Шереметевых, то среди «причудливо подстриженных кустов и деревьев» можно было увидеть «затейливые павильоны — грот, эрмитаж, китайскую беседку и прочие парковые прихоти». В 1765-1767 годах «под смотрением» архитектора К.И. Бланка появляется Эрмитаж в Кусково, еще одной усадьбе Шереметьевых. Кусковский павильон похож на цветок с четырьмя лепестками, чуть вытянутый вдоль главной оси парка. Циркульные ниши второго этажа здания заняты скульптурами. Об убранстве интерьера дают представление документы тех лет. «Промеж зеркал поставлено восемь бюстов мраморных белых на высоких деревянных резных и по пристойности местами золоченых пиедесталах». Прекрасные плафоны украшали потолки зала и кабинетов. Над зеркалами висели портреты в позолоченных рамах. В павильоне не было лестницы в зал второго этажа, ее роль исполнял лифт в виде дивана. Этот подъемный механизм находился в одном из «лепестков» павильона. В центре зала стоял круглый стол, рассчитанный на 16 кувертов и снабженный подъемным механизмом. Достаточно гостю было дернуть за колокольчик, как тарелки и меню с пометками гостей уезжали вниз на первый этаж, где шла сервировка и смена блюд. 24 оконных и 8 дверных проемов связывали интерьеры с окружающим парком. Когда в Эрмитаже зажигали свечи, «он становился похожим на изящную игрушку-шкатулку с импровизированным «театром теней». Совсем как петровский Эрмитаж!

Эрмитаж в Кусково

Интересен еще один эрмитаж, построенный в конце XVIII века в парке Монрепо в Выборге. Автор проекта неизвестен, в 1798 году павильоном занимался Ж. Мартинелли, возможно и сын владельца парка Пауль Николаи участвовал в создании проекта здания. Павильон был выполнен из бревен, стены обиты берестой и украшены иллюстрациями из Библии, крышу венчала башенка с подвешенным на ней деревянным колокольчиком. Павильон не был виден издали. Он возникал неожиданно, из-за поворота. «Через красивые мостики, иногда очень маленькие, переброшенные через ручейки и канавки, шириною не больше четверти аршина, дошли мы до хижины, в которой, по местному преданию, спасался один отшельник. Хижина очень маленькая и в ней стоит небольшой столик и кровать, устланная высохшим камышом…». Хижина сгорела около 1876(1886?) года, ее изображений не сохранилось. На ее месте в начале XXI века был построен новый павильон.

Хижина отшельника в парке Монрепо. 2012

В поэме президента Санкт-Петербургской Академии Наук, владельца имения, Л.Г. Николаи «Имение Монрепо в Финляндии», написанной в 1804 году, этот эрмитаж описывается так:
За рощей луг есть с мягкою травой,
За ним глухая местность. Там в ее глубинах
Сокрыта хижина, в которой жил монах,
Он благочестьем славился. Воздвиг
Ее отшельник из деревьев павших,
Обшил берестою и ликами святых,
Повесил колокольчик деревянный.
На скудные щедроты подающих
Он бронзовый приобрести не мог.
И то сказать, он созывал
Лишь одного себя к ночной молитве.
В Выборге, в пейзажном парке, появляется хижина отшельника, которая отсылает нас к первым эрмитажам. Так в начальной своей истории должны были, вероятно, выглядеть приюты затворников. Эрмитаж в парке Монрепо служил напоминанием о простой жизни, лишенной суеты. Русские эрмитажи, начиная с петровского, строились для других целей и по другим принципам. Все русские эрмитажи можно отнести к третьему типу: павильоны для различного рода развлечений узкого круга лиц с подъемными механизмами. Застолья, конечно, преобладали, но эрмитажи начинают использовать и для интеллектуальных занятий. Это были прекрасные здания, украшенные скульптурой, картинами, зеркалами, имевшие огромные окна, построенные лучшими архитекторами. Посетители получали эстетическое наслаждение от места расположения здания. С этих павильонов начиналась частная жизнь монархов и знати. В приватной обстановке дворянство приучалась к раскованности и раскрепощённости. Как правило, здания строили в укромном месте, на границе имения. Петр I, заимствовав в Европе идею создания таких павильонов, переместил на русскую почву целый пласт европейской культуры, который оказался востребованным в России на долгие годы. Петровский Эрмитаж в Петергофе стал самобытным русским явлением!

Секарева Е.Р. Петровский Эрмитаж: от европейской традиции к российской моде// Дворцы и события. К 300-летию Большого Петергофского дворца: Сборник статей по материалам научно-практической конференции ГМЗ «Петергоф». СПб., 2016. — С. 175-185.